Через десять минут Такэда почти пришел в норму. Сознание пронзила мысль: что-то случилось! Дадхикраван не ответил на его призыв, а Сухов был недосягаем. И не его ли крик — телепатический — услышал он перед тем, как проснуться?

Такэда начал искать выход из комнаты, воздух которой уже собрался лужицей на полу — температура понизилась до точки сжижения кислорода и азота! — но дверь открыть не смог, как и окна, выходящие в сад. Тогда он достал шиххиртх, не заботясь о последствиях, и выстрелил в дверь.

Действие стрелы-ракеты демонического арбалета здесь получилось несравненно слабее, нежели в других местах их применения, тем не менее взрыв разнес дверь в пыль. Такэда, не пострадавший ни от взрыва, ни от «вялого» разряда шиххиртха, выбежал в коридор, проскочил его в три прыжка, поднялся на второй этаж и, не раздумывая, разнес дверь в спальню Сухова второй стрелой шиххиртха.

Интуиция его не подвела.

Он ворвался в спальню в тот момент, когда обнаженная Ксения, смеясь и кривляясь, гоняла по комнате Никиту, играя его мечом. Сухов был ловок и быстр, но вряд ли долго мог бы уворачиваться от Финиста, такого же смертельно опасного в руках женщины, как в его собственных. На лице танцора застыло выражение бессильного гнева, но глаза смотрели холодно, прицеливающе, сурово.

— Стоять! — выговорил Такэда, поднимая шиххиртх.

Ксения обернулась, улыбка на ее губах погасла.

— Ах, вот это кто шумит в моем доме! Оямович, это невежливо, ты мне мешаешь.

Толя приготовился пустить стрелу между Ксений и Суховым, зная, что тот защитит себя от любого взрыва, но шиххиртх в его руке вдруг сделался жидким и пролился на пол струей смолы.

Ксения засмеялась.

— Как видишь, здесь я хозяйка, все вещи подчиняются мне, так что иди досыпай, самурай. Я еще не наигралась и хочу получить все, что получают многие.

— И эта штука подчиняется? — Такэда направил на девушку ствол инферно, выданного диморфантом по мысленному приказу прямо в руку.

Ксения опустила тускло блеснувший меч, глаза ее расширились.

— Умертвие?! Но…

— Вот именно, — тихо сказал Никита. Подошел к девушке, протянул руку, и меч, вырвавшись из ее руки, прыгнул к нему.

— Не все вещи в этом доме подчиняются вам, Гиибель. Кстати, настоящая Ксения не знает, что такое умертвие. Где она?

Псевдо-Ксения рассмеялась и, проделав быструю множественную трансформацию, сменив сотню разных обликов — мужчин и женщин, гуманоидов и существ, далеких от хомо, — превратилась в Заавель, одетую в монашеский наряд с капюшоном. Ум, сверкнувший в ее глазах, заставил Такэду поежиться.

— Я еще не Гиибель, вернее, не вся Гиибель…

— Я знаю, — кивнул Никита, опоясываясь ножнами с мечом, взял из рук Толи инферно. — Где Ксения?

— Везде. — Заавель-Гиибель больше не улыбалась. — Я имею в виду психику. Ее частица есть и во мне. Она мне нравится. Или вы имеете в виду физическое тело?

— Именно.

— Но вам не удастся уйти отсюда. Не только из хрона, но даже из замка.

— Это мои заботы. — Сухов поднял черный, похожий на громадный «маузер», инферно. — Извините, я буду вынужден привести его в действие, в результате чего возвращение Гиибели в полном «объеме», так сказать, станет весьма проблематичным.

Заавель покачала головой.

— Боюсь, вы не правильно оцениваете свое положение. Даже с помощью умертвия вам не удастся уйти из Гашшарвы, Посланник. Но вы меня заинтересовали, право слово. Никогда не думала, что такой слабак, каким я вас знала, способен решиться на поступок. Я не имею в виду подход в Гашшарву, я имею в виду Путь.

Никита поклонился.

— Польщен. И все же не тяните время, мадам.

Заавель несколько секунд молчала, не сводя темного взгляда с лица Сухова, пробормотала:

— Я ошиблась в тебе, землянин, но маг ты еще посредственный, многомерие тебе не подчиняется. Прощай. — С этими словами она исчезла.

Никита постоял немного, прислушиваясь к своим ощущениям, потом сунул инферно под воротник, за шею, и тот словно нырнул в кобуру, под металлическую пленку магиполя.

— Бежим, — сказал Такэда. — Она сейчас вернется, и не одна.

— Не вернется. Во всяком случае, не сейчас. Я не знаю, почему до сих пор нет остальных составляющих Гиибели, но ее полностью, во всей сложности многомерной структуры тела и сознания — еще нет.

— Ты знал, что это… не Ксения?

— Догадывался. Зато выяснил, зачем Гиибели женский «гарем». Женщины для нее — перципиенты, внедряясь в них, она чувствует то же, что и они, поэтому и не препятствует проникновению в Гашшарву мужчин, причем мужчин-лидеров, чьих невест и жен она похитила. Во всех временах и хронах. И еще она права в том, что выйти из Гашшарвы невозможно. Почти.

— Как же мы выйдем?

Сухов не ответил, так как в комнате неслышно появился Дадхикраван. Их разговор длился полсекунды, потом Никита подтолкнул Толю к выходу.

— Ступай за ним, он нашел Ксению. Я сейчас.

Такэда послушно последовал за огненным человеком, но Сухов окликнул его:

— Оямыч.

Толя оглянулся.

— Спасибо за помощь.

— Не стоит благодарности. Разве ты не контролировал ситуацию?

— В общем-то контролировал, но ты появился в самый нужный момент. Мадам пол-Гиибели не знала, что у нас есть умертвие. Поэтому ее задача усложнилась. Ну, иди.

Такэда выбрался вслед за Дадхикраваном из дома. Огненный человек повернул к беседке, прятавшейся в глубине сада, протянул к ней руку, засиявшую ярче, и беседка провалилась сама в себя, образовав колодец-спуск в неведомые глубины здания.

— Подождите, Наблюдатель, я выведу ее.

Толя послушно остановился, пытаясь унять заколотившееся сердце. Вокруг было невероятно тихо, не пели птицы, не шелестел ветер в ветвях деревьев, будто кто-то выключил жизнь этого уголка природы, и тень зловещей фигуры демона, хозяина Гашшарвы, казалась материально весомой, придавливающей к земле, внушающей тревогу и неуверенность.

Дадхикраван появился через несколько минут, ведя за собой девушку. Это была Ксения и не Ксения. То есть физически девушка была копией художницы, но глаза ее были пусты и прозрачны, и Такэду она не узнала. Толя взял ее за руку и отпустил, проглотив разом все слова. Ксении Красновой здесь не было, в замке Гиибели хранилась лишь ее оболочка, жизнедеятельность которой поддерживалась искусственно, интеллект и душа отсутствовали. Рассыпана, вспомнился термин Никиты. Как зачарованный, Такэда не мог оторвать взгляда от лица Ксении, и собственная душа его корчилась в пламени любви и ненависти. Любви к подруге, выбравшей Сухова, и ненависти к демону, способному не только на великие деяния, но и, как оказалось, на мелкие страстишки, присущие человеку.